Турне футуристов

Выезды в провинцию кубофутуристов и эгофутуристов, пытавшихся совместить пропаганду новой эстетики и поэтики с меркантильными целями.

Наиболее известные гастроли, широко освещаемые прессой, предприняли члены группы «Гилея» (см.: Херсон) – Д.Д.Бурлюк, В.В.Каменский и В.В.Маяковский. С середины декабря 1913 по конец марта 1914 они выступили с докладами и чтением стихов в шестнадцати городах: Харьков (14 декабря), Симферополь (7 января), Севастополь (9 января), Керчь (13 января), Одесса (16, 19 января), Кишинёв (21 января), Николаев (24 января), Киев (28, 31 января), Минск (11 февраля), Казань (20 февраля), Пенза (3 марта), Самара (8 марта), Ростов-на-Дону (17 марта), Саратов (19 марта), Тифлис (27 марта), Баку (29 марта). В большинстве городов выступали все три кубофутуриста (в отдельных случаях тот или иной отсутствовал), а иногда вместе с ними на сцене появлялись и другие поэты и художники. В Симферополе, Севастополе и Керчи в программе, названной «Первой олимпиадой футуризма», приняли участие Бурлюк, Маяковский, Игорь Северянин и его подражатель Вадим Баян (В.И.Сидоров); в Одессе и Кишинёве после разрыва с Северяниным гилейцы выступили вместе с критиком П.М.Пильским. В Минске, Пензе и Саратове гастролировали лишь Бурлюк и Маяковский, в Самаре – Бурлюк и Каменский, а в Ростове-на-Дону – Бурлюк, Маяковский и танцовщица Н.В.Эльснер.

Афиша выступления футуристов в Казани. Февраль 1913

Своего рода кодой данного турне можно считать совместные выступления Маяковского и К.А.Большакова в Калуге (12, 13 апреля). Планам Маяковского, Большакова и двух братьев Бурлюков о гастролях в Подмосковье летом 1914 не суждено было осуществиться.

В провинцию кубофутуристы отправились, имея за плечами опыт выступлений на лекциях и диспутах в столицах. На протяжении всего турне их программа (иногда носившая название «поэзоконцерт», иногда «стихобойня») подвергалась лишь небольшим изменениям. Задача дать «достойную отповедь» авторам – «разным Чуковским, Брюсовым, Измайловым» – была возложена на Каменского (доклад «Смехачам наш ответ»), хотя с авторами многочисленных газетных атак на футуризм полемизировали и Бурлюк, и Маяковский. На последнем этапе гастролей, начиная с вечера в Казани, Каменский стал выступать на тему «Аэропланы и поэзия футуристов», приписывая появление «нового человека» и «нового понятия о красоте» (и тем самым футуризма) влиянию новых технических изобретений. С обзором современных течений в живописи и их истоков выступал Бурлюк (доклад назывался то «Кубизм и футуризм», то «Футуризм в живописи»), сопровождая свои объяснения демонстрацией картин на экране. Маяковский в докладе «Достижения футуризма» (другое название – «Футуризм в литературе») связывал возникновение новой поэзии с ростом новой, машинной, цивилизации; при этом в соответствии с лозунгами, впервые оглашёнными в боевом сборнике «Пощёчина общественному вкусу», он утверждал, что современному читателю, охваченному лихорадочным темпом жизни в современном большом городе, глубоко чуждо творчество А.С.Пушкина и других поэтов XIX века. Наконец, в последней части вечера выступающие знакомили слушателей как с собственными текстами, так и с произведениями других футуристов.

В автобиографии «Я сам» (1922, 1928; глава «Весёлый год») Маяковский придал турне кубофутуристов политическую окраску: «Ездили Россией. Вечера. Лекции. Губернаторство настораживалось. В Николаеве нам предложили не касаться ни начальства, ни Пушкина. Часто обрывались полицией на полуслове доклада». Политическую подоплёку гастролей («нашего торжественного шествия») задним числом подчеркнул и Каменский в своих воспоминаниях «Путь энтузиаста» (1931): «Будучи убеждёнными революционерами, мы не имели возможности сказать об этом открыто, но так или иначе мы революционизировали молодые умы, бунтовали против “устоев” тюремного быта <...> будоражили жизнь». В некоторых городах члены «Гилеи» действительно столкнулись с проблемами. Так, заявки на проведение вечеров в Екатерино­славе, Гродно и Белостоке были отклонены местными властями. В Харькове полиция составила протокол «о прославлении атамана разбойников» за чтение Каменским его стихов о Стеньке Разине. В Николаеве полиция приняла особые меры безопасности и попыталась проконтролировать доклады. В Самаре местная администрация заставила футуристов выступить не вечером, а днём и ограничила время программы. Тем не менее, как видно из газетных отзывов о вечерах кубофутуристов, их выступления в основном проходили шумно, но мирно, и присутствовавшие на них полицейские задействованы не были.

Дошедшая до провинции скандальная репутация футуристов обусловила реакцию на их выступления во время турне. Значительная часть публики приходила на вечера гилейцев с расчётом на скандал. Подобные ожидания поощрялись самими гастролёрами, прибегавшими не только к печатной рекламе, непривычной для провинциального зрителя (например, афиша «Последняя стихобойня московских футуристов», Киев, 31 января 1914), но и к действиям, как бы осуществлявшим идею Н.Н.Евреинова о театрализации жизни (прогулки по городу в цветных одеждах и с раскрашенными лицами). На своих вечерах гилейцы также активно шли навстречу ожиданиям слушателей, обыгрывали свой коллективный имидж хулиганов от искусства («жёлтая кофта» Маяковского, эпатажное поведение, шокирующие высказывания); лишь в Симферополе по настоянию Северянина они выступили в обыкновенных костюмах и вели себя на сцене сдержанно.

Всё это действовало наперекор амбициям гилейцев быть услышанными и понятыми: «Смотреть на “живых” футуристов идут с такими же ожиданиями и настроениями, с какими идут смотреть дикарей. Именно: идут не слушать футуристов, а смотреть» («Трудовая газета», Николаев). В большинстве случаев провинциальные издания пониманию нового искусства не способствовали: «Газеты <...> густо наворачивали всяких фельетонов, статей, интервью, пускаясь в самое развесёлое плаванье по лужам остро­умия» (В.Каменский). «Это было что-то дикое, нелепое, кошмарное, до тошноты омерзительное. Это была дикая вакханалия искусства, полное отрицание его» («Харьковские ведомости»). Лишь изредка появлялись умеренные, положительные отзывы о прошедших выступлениях: «Под свист, хохот и возгласы публики Бурлюк даёт объяснения и горячо, воодушевлённо заканчивает лекцию. Его провожают аплодисментами. Публика оценила искренность футуриста и веру в задачу. И в этот момент футуристы не казались смешными» («Волжский край», Самара). Чаще всего местные журналисты положительно оценивали выступления Маяковского: «Его продолжительная речь-лекция, произнесённая с большим подъёмом и чувством, произвела на публику ошарашивающее действие: всё было так ново, так оригинально, так любопытно» («Минский голос»).

Успешное турне кубофутуристов стало важным событием в истории раннего русского авангарда. Кроме того, оно оставило заметный след в литературной биографии Маяковского: встреча поэта в Одессе с М.А.Денисовой нашла отражение в его первом крупном произведении – поэме «Облако в штанах».

Менее значительным оказалось турне эгофутуристов, предпринятое после того, как Игорь Северянин перестал гастролировать вместе с группой «Гилея». На такое решение отчасти его подтолкнуло осознание несовместимости эпатажных приёмов гилейцев с его собственными эстетическими установками, а отчасти тот факт, что публика и пресса уделяли намного больше внимания его товарищам по гастролям, чем ему самому. Это было видно уже в Симферополе, где Бурлюк и Маяковский подчинились требованиям Северянина относительно одежды и поведения на сцене. Разрыв стал неизбежен после «поэзоконцертов» в Севастополе и Керчи, где Маяковский выступал в жёлтой кофте, а Бурлюк – с раскраской на лице: в Керчи местные журналисты даже не упомянули Северянина в своих отчётах о вечере.

В турне, возглавляемом Северяниным, вместе с ним участвовали поэт Вадим Баян, редактор «альманаха интуитивной критики» «Очарованный странник» В.Р.Ховин и «артистка-футуристка» Эсклармонда Орлеанская (псевдоним С.С.Шамардиной). «Поэзоконцерты» состоялись в Екатеринославе (3 февраля), Елизаветграде (5 февраля) и Одессе (7, 12 февраля). Им предшествовало самостоятельное выступление Ховина в Полтаве 3 января 1914, где он прочитал доклад «Что такое русский футуризм (ответ злобствующей критике)». Через некоторое время после завершения турне, 29 апреля 1914 Северянин выступил в Киеве вместе с литератором и критиком А.К.Закржевским, автором книги «Рыцари безумия (Футуристы)» (Киев, 1914).

Как правило, первая часть программы «поэзоконцертов» состояла из выступления Ховина. В своих докладах он пытался объяснить истоки эгофутуризма, особенно его связь с декадансом, критиковал кубофутуристов за крайности их поэтики и поведения и восхвалял творчество Игоря Северянина – «достойнейшего» преемника представителей других поэтических течений и школ. Во второй части программы другие члены группы читали стихи, кульминацией вечеров было выступление самого Северянина.

Критические построения Ховина не вызывали энтузиазма у зрителей. Более благожелательно, хотя не без иронии публика и журналисты относились к выступлениям Эсклармонды-Шамардиной, читавшей стихи Баяна и Северянина: «И если подчас казалось смешным слушать стихи без размеров и даже без рифм, то зато голос и дикция артистки сглаживали впечатление» («Екатеринославское утро»). Настоящим успехом у зрителей пользовался лишь Северянин. Однако и журналисты, и прибывшая на концерт публика находили эгофутуристов недостаточно новаторскими, недостаточно щокирующими. В результате «в конкурентной борьбе за право считаться в глазах публики футуристами Северянин и Ховин потерпели поражение, главной причиной которого стало несовпадение их облика, поведения и творчества со сформировавшимся уже в массовом сознании образом футуристов» (Крусанов).

Выступления эгофутуристов в Одессе привели к материальным трудностям и к поспешному возвращению в Петербург. Неудавшееся турне, а заодно и личные обстоятельства (соперничество с Маяковским по поводу Шамардиной) подтолкнули Северянина написать «Поэзу истребления» («Меня взорвало это “кубо”, / в котором всё бездарно сплошь,– / И я решительно и грубо / Ему свой стих точу как нож…»), перепечатанную многими современными изданиями и воспринятую как манифест.

В то же самое время, когда русские футуристы колесили по провинции, в Москве и Петербурге побывали поэты-модернисты Эмиль Верхарн (осень 1913), Поль Фор (март 1914) и вождь итальянского футуризма Ф.-Т.Маринетти (январь 1914). Организатором турне европейцев был критик и в недавнем прошлом секретарь журнала «Золотое руно» Г.Э.Тастевен, возглавлявший «Société des grandes conferénces» («Общество публичных лекций») в России. В январе 1914 вышла его книга «Футуризм (на пути к новому символизму)» (М., 1914).