Цветопись

Термин «цветопись», непосредственно связанный с поздним творчеством О.В.Розановой, официально зафиксирован уже после смерти художницы. В каталоге 10-й государственной выставки «Беспредметное творчество и супрематизм» числятся две её работы под названием «Цветопись» (№181, 182). Вряд ли можно установить, кто был автором этих названий – сама Розанова, в кругу друзей называвшая так свои последние картины, или кто-то из этих друзей-художников. Скорее всего, термин уже имел хождение в конце жизни Розановой, о чём косвенно свидетельствует дневниковая запись В.Ф.Степановой 11 января 1919, касающаяся противостояния К.С.Малевича и А.М.Родченко накануне десятой выставки: «Логически дальше надо уничтожить квадрат и идти по цветописи, что и делает Розанова летом 1918 года без всякого Малевича» (Степанова 1994. С.68). В 1919 она же писала: «Ольга Розанова по существу своему живописец цвета. С самого раннего периода до последних своих достижений в области цветописи красной нитью в её творчестве проходит цвет, которым она постигает видимый мир» (Варст [В.Ф.Степанова] Выставка Ольги Розановой // Искусство. 1919. №4. С.3).

Но в 1917 слово «цветопись» ещё не фигурирует. В письмах А.А.Шемшурину, с которым Розанова делилась своими замыслами, она пишет о «преображённой» живописи: «Не будьте слишком строги к моей новой картине, боюсь, что преображённой она вам не покажется, но она острее по колориту всех тех, что вы раньше у меня видели. По стилю супрематическая» (17 января 1917); «Если успею, напишу для выставки картины с “преображённым колоритом”» (16 февраля 1917); «Найдёте ли вы её колорит преображённым, я не знаю, но я нашла для себя в ней новый путь к колористическим изысканиям, если он с преображённым путём не разошёлся, то значит он возможен и в супрематической живописи» (9 июля 1917).

О.В.Розанова. Беспредметная композиция. Цветопись. 1917. Холст, масло. 71х64. УОХМ

О.В.Розанова. Зелёная полоса. 1917. Холст, масло. 71,2х49. РЯМЗ

0 / 0

Все, кто оставил свидетельство о поздних картинах Розановой, говорят об их существенном отличии от канонического супрематизма. Степанова писала: «Всматриваясь в супрематический период Розановой, мы видим, что супрематизм Розановой противоположен супрематизму Малевича, который строит свои работы на композиции квадратных форм, в то время как Розанова строит – на цвете» (Искусство. 1919. №4. С.3). Любопытно и другое высказывание современника о последних работах Розановой: «<...> она “распыляет и формы, и цвет”. Вместо кубов, удлинённых цветных плоскостей появляется нечто вроде комет, радуг, спектров и т. д. Характерно, что в этом направлении к “распылению” идут теперь и другие художники-“беспредметники”» (Вечерние известия. 1919. №28. 18 января).

«Цветопись» Розановой была началом практического исследования роли чистого цвета в живописи. Из-за ранней смерти художница не успела воплотить свои мысли в стройную теорию. Но даже в разрозненном виде (отдельные суждения в небольших статьях и письмах) «колористические изыскания» Розановой достойны занять определённое место в ряду теорий цвета В.В.Кандинского, М.В.Матюшина, И.В.Клюна, Г.Г.Клуциса и других русских авангардистов.

Новаторство Розановой, новизна её идей в области цвета и света как главных компонентов живописи удивляют своей устремлённостью в будущее. В этом отношении поразительным примером является триптих (предполагаемый) 1917, состоящий из «Зелёной полосы» (РЯМЗ), «Жёлтой полосы» (из собрания Г.Д.Костаки, теперь – частная коллекция, Швеция) и «Пурпурной полосы» (ранее РЯМЗ, уничтожена в 1930) (об этом см.: Гурьянова 2002. С.176).

Новые пути, открытые цветописью Розановой, нашли своё продолжение только в американской абстрактной живописи 1950-х – 1960-х. Из современников единственный, кто отдал дань цветописи, был Родченко, создавший под этим названием серию картин (1918–1919).