Первая русская художественная выставка

Выставка открылась 15 октября в галерее Ван Димен, которой руководил Фридрих Лутц. Доход от выставки шёл в Международный комитет помощи голодающим (Помгол).

В планах галереи на октябрь–ноябрь намечалась выставка М.З.Шагала. Шагал согласился на перенос выставки. Она открылась 1 января 1923.

Л.М.Лисицкий. Обложка каталога «Первой русской художественной

Экспозиция «Первой русской художественной выставки» с произведениями В.Е.Татлина, А.М.Родченко, Наума Габо, К.С.Малевича и других. 1922. Берлин

Организаторы «Первой русской художественной выставки». 1922. Слева направо Д.П.Штеренберг, неизвестный, Н.И.Альтман, М.З.Шагал, Фридрих Лутц. 1922. Берлин

0 / 0

Первая русская художественная выставка, по разным данным, включала от 704 до 1000 работ 157–180 художников. Эта разница объясняется трудностями точного подсчёта работ художественных школ и произведений прикладного искусства. Выставку посетили до пятнадцати тысяч зрителей. Она широко освещалась в немецкой прессе.

Краткий обзор немецких рецензий был сделан Я.А.Тугендхольдом (Русская художественная выставка в Берлине // Русское искусство. М. 1923. №1. С.100–102).

Подлинный центр тяжести выставки, её гвоздь, европейская пресса увидела в экспонатах молодых течений, «Бубнового валета» и новейших группировок, которые «обнаружили такую смелость и свободу, такую волю к переоценке и пересозданию всех ценностей, каких Европа не видела уже целые десятилетия» (Тугендхольд. С.101).

Впервые Запад увидел картины П.Н.Филонова, абстракции О.В.Розановой, А.Д.Древина, «Венецию» А.А.Экстер, архитектоники Л.С.Поповой.

До этого германская публика знала только А.П.Архипенко, В.В.Кандинского, Шагала и в некоторой степени опыты Л.М.Лисицкого.

К.С.Малевич показывал «Белое на белом» и «Супрематизм». Его поддерживали работы И.В.Клюна, учеников Малевича Л.А.Юдина и А.А.Каган, конструкции Г.Г.Клуциса.

Наряду с контррельефом В.Е.Татлина экспонировались рельефы В.М.Стржеминского и И.Ф.Завьялова.

В отделе каталога случайно обозначенные как скульптура демонстрировались новые модели Наума Габо, пространственные конструкции, модели и эскизы проектов членов Обмоху К.В.Иогансона, К.К.Медунецкого, В.А. и Г.А.Стенбергов.

Налицо был сильный эстетический шок – работы из России были абсолютно не похожи на европейский модернизм начала 1920-х. Влияние новейшего русского искусства начинает ощущаться в Венгрии, Польше, Юго­славии. Американская собирательница новейшего искусства Кэтрин Дрейер приобрела для «Société Anonyme» («Анонимное общество») несколько работ с выставки – «Точильщика» Малевича, «У пианино» Н.А.Удальцовой, «Супрематизм» Древина, «Пространственную конструкцию №557» Медунецкого.

Выставка весной 1923 переехала в Голландию, в амстердамский Стейделик Музеум. Каталог сохранили берлинский – была вложена только одна страница с голландским текстом.

В Берлине и Амстердаме шли разговоры о дальнейшем маршруте выставки. Назывался даже Нью-Йорк. Но более реальным казался показ выставки в Париже.

Парижский художественный критик Вальдемар Жорж несколько дней провёл на выставке в Берлине – до открытия и во время её работы. Он вёл активную и целенаправленную агитацию за переезд выставки в Париж. В своих статьях в «Ère nouvelle» («Новая эра») он успокаивал возможных противников показа выставки в Париже – в русской беспредметной живописи «нельзя найти и следа политической или социальной тенденции <...> Русское искусство по-своему решает органические проблемы формы и цвета». Но все попытки добиться показа выставки в Париже, несмотря на поддержку таких авторитетных критиков, как Морис Рейналь, Андре Сальмон и других, не увенчались успехом.