Турне футуристов

Наиболее известные гастроли, широко освещаемые прессой, предприняли члены группы «Гилея» – Д. Д. Бурлюк, В. В. Каменский и В. В. Маяковский. С середины декабря 1913 по конец марта 1914 они выступили с докладами и чтением стихов в шестнадцати городах: Харьков (14 декабря), Симферополь (7 января), Севастополь (9 января), Керчь (13 января), Одесса (16, 19 января), Кишинёв (21 января), Николаев (24 января), Киев (28, 31 января), Минск (11 февраля), Казань (20 февраля), Пенза (3 марта), Самара (8 марта), Ростов-на-Дону (17 марта), Саратов (19 марта), Тифлис (27 марта), Баку (29 марта).

В большинстве городов выступали все три кубофутуриста (в отдельных случаях тот или иной отсутствовал), а иногда вместе с ними на сцене появлялись и другие поэты и художники. В провинцию кубофутуристы отправились, имея за плечами опыт выступлений на лекциях и диспутах в столицах. На протяжении всего турне их программа (иногда носившая название «поэзоконцерт», иногда «стихобойня») подвергалась лишь небольшим изменениям. Задача дать «достойную отповедь» авторам – «разным Чуковским, Брюсовым, Измайловым» – была возложена на Каменского (доклад «Смехачам наш ответ»), хотя с авторами многочисленных газетных атак на футуризм полемизировали и Бурлюк, и Маяковский.

Маяковский в докладе «Достижения футуризма» (другое название – «Футуризм в литературе») связывал возникновение новой поэзии с ростом новой, машинной, цивилизации; при этом в соответствии с лозунгами, впервые оглашёнными в боевом сборнике «Пощёчина общественному вкусу», он утверждал, что современному читателю, охваченному лихорадочным темпом жизни в современном большом городе, глубоко чуждо творчество А. С. Пушкина и других поэтов XIX века. Выступающие знакомили слушателей как с собственными текстами, так и с произведениями других футуристов.

В автобиографии «Я сам» (1922, 1928; глава «Весёлый год») Маяковский придал турне кубофутуристов политическую окраску: «Ездили Россией. Вечера. Лекции. Губернаторство настораживалось. В Николаеве нам предложили не касаться ни начальства, ни Пушкина. Часто обрывались полицией на полуслове доклада». В некоторых городах члены «Гилеи» действительно столкнулись с проблемами.

Так, заявки на проведение вечеров в Екатеринославе, Гродно и Белостоке были отклонены местными властями. В Харькове полиция составила протокол «о прославлении атамана разбойников» за чтение Каменским его стихов о Стеньке Разине. В Николаеве полиция приняла особые меры безопасности и попыталась проконтролировать доклады. В Самаре местная администрация заставила футуристов выступить не вечером, а днём и ограничила время программы. Тем не менее, как видно из газетных отзывов о вечерах кубофутуристов, их выступления в основном проходили шумно, но мирно, и присутствовавшие на них полицейские задействованы не были.

Дошедшая до провинции скандальная репутация футуристов обусловила реакцию на их выступления во время турне. Значительная часть публики приходила на вечера гилейцев с расчётом на скандал. Подобные ожидания поощрялись самими гастролёрами, прибегавшими не только к печатной рекламе, непривычной для провинциального зрителя (например, афиша «Последняя стихобойня московских футуристов», Киев, 31 января 1914), но и к действиям, как бы осуществлявшим идею Н. Н. Евреинова о театрализации жизни (прогулки по городу в цветных одеждах и с раскрашенными лицами). На своих вечерах гилейцы также активно шли навстречу ожиданиям слушателей, обыгрывали свой коллективный имидж хулиганов от искусства («жёлтая кофта» Маяковского, эпатажное поведение, шокирующие высказывания); лишь в Симферополе по настоянию Северянина они выступили в обыкновенных костюмах и вели себя на сцене сдержанно.

Всё это действовало наперекор амбициям гилейцев быть услышанными и понятыми: «Смотреть на «живых» футуристов идут с такими же ожиданиями и настроениями, с какими идут смотреть дикарей. Именно: идут не слушать футуристов, а смотреть» («Трудовая газета», Николаев). В большинстве случаев провинциальные издания пониманию нового искусства не способствовали: «Газеты <…> густо наворачивали всяких фельетонов, статей, интервью, пускаясь в самое развесёлое плаванье по лужам остроумия » (В. Каменский). Лишь изредка появлялись умеренные, положительные отзывы о прошедших выступлениях: «Под свист, хохот и возгласы публики Бурлюк даёт объяснения и горячо, воодушевлённо заканчивает лекцию.

Чаще всего местные журналисты положительно оценивали выступления Маяковского: «Его продолжительная речь-лекция, произнесённая с большим подъёмом и чувством, произвела на публику ошарашивающее действие: всё было так ново, так оригинально, так любопытно» («Минский голос»). Успешное турне кубофутуристов стало важным событием в истории раннего русского авангарда. Кроме того, оно оставило заметный след в литературной биографии Маяковского: встреча поэта в Одессе с М. А. Денисовой нашла отражение в его первом крупном произведении – поэме «Облако в штанах».

В то же самое время, когда русские футуристы колесили по провинции, в Москве и Петербурге побывали поэты-модернисты Эмиль Верхарн (осень 1913), Поль Фор (март 1914) и вождь итальянского футуризма Ф.-Т. Маринетти (январь 1914). Организатором турне европейцев был критик и в недавнем прошлом секретарь журнала «Золотое руно» Г. Э. Тастевен, возглавлявший «Société des grandes conferénces» («Общество публичных лекций») в России. В январе 1914 вышла его книга «Футуризм (на пути к новому символизму)» (М., 1914).

ХЕНРИК БАРАН