Сны на рассвете авангарда

В Третьяковской галерее открылась выставка Павла Кузнецова – основателя «Голубой розы», одной из наиболее значимых художественных группировок начала ХХ века для становления раннего авангарда.

В экспозицию вошли произведения из Третьяковской галереи, Русского музея, Саратовского государственного художественного музея им. А.Н. Радищева. В общей сложности представлено 115 живописных и 100 графических работ. Некоторые работы из собрания Третьяковской галереи прошли сложную реставрацию и будут впервые за много лет показаны публике. Выставка «Павел Кузнецов. Сны наяву» проходит в Инженерном корпусе по адресу Лаврушинский переулок, 12 (3-й этаж) и продлится до 13 декабря.

В честь открытия выставки в Третьяковской галерее публикуем фрагмент статьи, посвященной этому замечательному и неординарному художнику, из 2-го тома «Энциклопедии русского авангарда».

(приводится с сокращениями)

КУЗНЕЦОВ Павел Варфоломеевич

Уже ранние работы Павла Кузнецова озадачивали даже серьёзных критиков как новизной поставленных задач, так и необычностью образных решений. С середины 1900-х он воспринимался консервативной критикой одним из лидеров раннего отечественного авангарда, чьё «разлагающее» влияние распространялось не только на ближайших сподвижников, но и на перманентного новатора М.Ф. Ларионова.

Кузнецов рано получил признание в профессиональной среде благодаря необычайному дару колориста. Уже в 1902 он был приглашён на выставку «Мира искусства», в 1906 его картину «Утро (Рождение)» (1905) приобрела по настоянию Серова Третьяковская галерея. В том же году его символистские полотна экспонировались в Париже на «Выставке русского искусства», устроенной С.П. Дягилевым.

В конце 1900-х Кузнецов переживал серьёзный творческий кризис. На салонах «Золотого руна» его символистские картины, окрашенные надуманной и экзальтированной мистикой, невыгодно соседствовали с работами как французских мастеров, так и живописцев будущего «Бубнового валета». Счастливым выходом из затянувшегося кризиса стали полотна «степного» цикла, завоевавшие почётное место на выставках возрождённого «Мира искусства».

На рубеже 1910–1920-х наметилась опасность самоповтора. В условиях бурного подъёма авангардного движения его искусство начинает казаться слишком традиционным, и на какое-то время художник ассимилирует стилистические приёмы постсезаннизма. Появляются картины, отдалённо перекликающиеся с Андре Дереном, Пабло Пикассо, элементы своеобразного «подкубливания», нарочитого обострения пластики. Эти тенденции ненадолго укрепились в связи с его пребыванием с выставкой в Париже в 1923.

Оглядка на новейшие веяния французского искусства, как и в ранний период, не стала в его творчестве определяющей, не лишала его самобытности. Стилистическую эволюцию Кузнецова убедительно сформулировал Пунин: «На смену “поэтической”, несколько утончённой певучести первых картин художника приходит бодрая, мужественная, широко развёрнутая и мажорная, как и сама колористическая гамма, эмоциональность, не плывущая на поверхности картины, а замешенная в живописный массив, вбитая в живопись, насыщающая её и насыщающаяся ею» (Н.Н. Пунин. Русское и советское искусство. М., 1976. С.189).

В русском искусстве ХХ столетия Кузнецов – один из пролагателей так называемого «третьего пути», пути между авангардом и соцреализмом («реализмом в сослагательном наклонении»). Не утрачивая изобразительности и не форсируя иллюзорность, избегая подробной фабульности и всегда оставаясь в рамках чисто живописного сюжета, художник пользовался техническими завоеваниями авангарда, решая собственные образные задачи.

Е. И. Водонос