Утопия

Утопия авангарда сродни многим утопиям в большой истории искусства. Самая крупная из них – утопия Ренессанса – столь сильно поразила человечество, что сумела удержаться в его умах и памяти на многие столетия, передавая из поколения в поколение своё наследие как некую формулу совершенства и истинной красоты. Разумеется, трудно сравнивать Ренессанс и авангард – слишком далеко они отстоят друг от друга и несхожи художественными принципами. И все же утопизм сближает их. Ренессанс после многовекового торжества символического и умозрительного творческого метода хотя и делает шаг к реальности, одновременно отступает от неё. Он творит свою утопию сразу после того, как мир открылся искусству в своей реальности. Авангард тоже идёт последовательно к своей утопии, постепенно расставаясь с подражанием реальности, не находя в ней возможности адекватно выразить свои идеи, а затем всё более решительно строя новый мир, подчинённый нереальному, метафизическим закономерностям. Авангард словно возвращался туда, откуда вырвался Ренессанс. Но и тот и другой в своём порыве отступали от жизненной структуры и в преодолении её выдвигали свою собственную идеальную экспериментально-утопическую концепцию миропорядка. Неслучайно одно из первых исследований искусства русского авангарда – книга Камиллы Грей (1962) – имело значимый заголовок «Великий эксперимент. Русское искусство 1863–1922».

В ином – практическом – аспекте воспринимал «утопию» В.В.Кандинский. Его статья «О “Великой утопии”» (Художественная жизнь. Бюллетень Художественной секции НКП. 1920. Март–апрель. №3. С.2–4) призывала к устройству международного «конгресса деятелей всех искусств всех стран» с участием «живописцев, скульпторов и архитекторов»: «<...> должны быть мобилизованы <...> музыка, танец, литература в широком смысле, и в частности поэзия, а также театральные артисты всех родов театра <...> до цирка включительно» (цит. по: Кандинский 2008. Том второй: 1918–1938. С.38). Кандинский осознавал утопичность поставленной задачи и видел её смысл в проверке возможностей будущей консолидации «художественных сил в одном из крупнейших вопросов искусства» (С.39). Этим вопросом был синтез искусств, в котором «заговорит на одну и ту же тему живописец с музыкантом, скульптор с танцовщиком, архитектор с драматургом и т.д. и т.д.» (С.39).

Идея «демократизации искусств» – главная утопическая идея послереволюционных лет – увлекала художников-авангардистов, пытавшихся выстроить в Отделе Изо НКП новые отношения искусства и общества, новую систему преподавания современного искусства. Но уже к 1922 идея потеряла свою актуальность, а попытки обновления постепенно сходили на нет, поскольку левые художники были практически отстранены от власти. «Толкование “демократизации искусства”, которого придерживались левые, не получило широкого распространения. Лозунг “искусство – всем” стал пониматься как распространение реалистического, понятного массам искусства» (Крусанов. Т.II. Кн.2. С.479).

См. также: «Великая утопия. Русский и советский авангард 1915–1932».