Архив Ивана Пуни и Ксаны Богуславской

В 1964 году К.Л.Богуславская передала в дар Национальной библиотеке Франции серию рисунков, гравюр, афиш и каталогов выставок своего покойного супруга И.А.Пуни (1890–1956), (см. каталог: Pougny. Bibliothèque National. Paris. 1964). В 1980 году в библиотеку был передан эпистолярный архив четы Пуни. Документы в архиве Пуни-Богуславской (BNF, Отдел рукописей и Отдел фотографий и гравюр) можно условно разделить на несколько блоков. Хронологически наиболее ранняя группа включает корреспонденцию Ивана Пуни и Ксаны Богуславской 1920–1930-х годов. По этим документам можно проследить знакомства и связи художников в первые годы эмиграции (открытки от К.Швиттерса, Л.Мохой-Надя, письма О.Фриза и А.Сальмона и другое), а также отношения с семьёй и родственниками (письма от отца и сестёр И.А.Пуни, переписка К.Л.Богуславской с братом Леонидом). Тематически к данной части архива примыкает несколько открыток 1950–1960-х, написанных старыми друзьями пары – соратниками по «героическим годам» и напоминающих о минувших событиях (Д.Бурлюк, Н.Габо, Х.Рихтер и другие). Описанная выше часть архива представляет, вероятно, наибольшую историко-культурную ценность, однако отличается фрагментарностью, что можно объяснить двумя обстоятельствами. Во-первых, ряд документов (каталоги ранних выставок, афиши и манифесты, фотографии, карандашные наброски, карикатуры и прочее) К.Л.Богуславская передала Х.Бернингеру, коллекционеру и меценату, поддерживавшему художника в последние годы его жизни и участвовавшему в организации посмертных выставок Пуни. В 1972 году Херман Бернингер и арт-критик Жан-Альбер Картье совместно издали первый том каталога-резоне И.А.Пуни, в котором опубликованы переданные Богуславской документы и фотографии. Второй причиной фрагментарности материала наиболее ранней части архива являются, конечно, обстоятельства жизни Пуни и Богуславской, часто менявших место жительства и не отличающихся особой скрупулёзностью в отношении собственных бумаг.

Самым ранним документом первого раздела архива является открытка, отправленная 31 мая 1921 года на берлинский адрес И.А.Пуни и К.Л.Богуславской Куртом Швиттерсом, обосновавшимся к этому времени в Ганновере. Автор, в частности, сообщает, что «картина, полученная в обмен от Пуни, висит в рамке» в его комнате и «доставляет радость» ему и его друзьям». Известно, что в собрании Швиттерса было две работы Пуни: рисунок и линогравюра. Рисунок, датированный 1915, вероятно, входил в то небольшое число работ, которые Пуни и Богуславская привезли с собой в Германию. Видимо, у них также хранилось какое-то произведение Курта Швиттерса, однако других сведений, кроме этой открытки, подтверждающих данный факт, пока не найдено. Интересно отметить, что рисунок Ивана Пуни оказал некое влияние на Швиттерса, о чём может свидетельствовать композиция и колористическое решение его более поздних рельефов, например «Heavy Relief» (1945).

В этот же период завязалась переписка Пуни-Богуславской с Л.Мохой-Надем (открытка от сентября 1921). Мохой-Надь содействовал публикации материала о Пуни во втором номере венгерского авангардного журнале «МА», издававшемся Л.Кашшаком в Вене. Ещё одним свидетельством их дружеских и профессиональных контактов стало появление в октябрьском номере журнала «De Stijl» «Призыва к Элементарному искусству» (Aufruf zur Elementaren Kunst), подписанного кроме них двумя представителями движения дада ̶ Раулем Хаусманом и Хансом Арпом.

Во время пребывания в Германии укрепились позиции Пуни как теоретика современного искусства. Он принимал активное участие в дискуссиях о путях развития авангарда, развернувшихся как в российской эмигрантской среде, так и в интернациональном художественном сообществе, выступая достаточно категорично против бывших соратников – супрематистов и конструктивистов. Итогом полемики Пуни с Ильёй Эренбургом, возникшей вокруг изданной российским публицистом апологии конструктивизма «А всё-таки она вертится» (Берлин: Геликон, 1922), стала публикация собственной книги «Современная живопись» (Берлин: Л.Д.Френкель, 1923). Высказанные Пуни в тексте книги положения в целом созвучны идеям возвращения к предметности и поискам нового синтеза в живописи, ставшими популярными в 1920-е годы в Европе. В берлинский период А.И.Пуни принял участие в ряде важных международных проектов: «Первой русской выставке» в галерее Ван Димена в Берлине, «Больших берлинских выставках» 1922, 1923 и 1924 годов в составе «Ноябрьской группы», в «Первой международной выставке» и Международном съезде прогрессивных художников в Дюссельдорфе, специально для которого была написана прокламация в соавторстве с латвийскими скульпторами К.Залитом (Зале) и А.Дзиркалом (De Stijl. Vijfde Jaagang, 1922. N4. April. S. 53–55).

В 1923 году супруги Пуни переехали в Париж, где прожили до конца жизни. И.А.Пуни продолжал активную творческую деятельность, К.Л.Богуславская целиком посвятила себя продвижению карьеры мужа. Парижский период творчества Пуни охватывает более 30 лет. От первых лет пребывания во Франция сохранились письма родственников, раскрывающие ряд неизвестных ранее биографических аспектов. Некоторые из них помогают ответить на вопросы касательно бытования работ художника. Так, в письме отца Пуни Альберта Цезаревича от 23 августа 1922 года сообщается о желании И.Е.Репина (соседа семьи Пуни в Куоккале) купить «картину большую, где Щукин, я и Юлинька». Можно предположить, что речь идёт о важном для Пуни раннем полотне «Завтрак», показанном на четвёртой выставке Союза молодёжи (4 декабря 1912 – 10 января 1913). Вероятно, картина сгорела во время пожара на даче Репина в Куоккале. Судьба работ Пуни российского периода остаётся не до конца прояснённой. Однако в одном из писем Леонида, брата Ксаны, с которым переписка была достаточно регулярной приблизительно с середины 1920-х, содержится информация, что после их отъезда из Петрограда «всё было свёрнуто в трубки – тухло и осыпалось… Часть взял себе Лебедев [художник В.В.Лебедев – О.М.] – сохранить, так как у нас не осталось места и было сыро и холодно…».

Второй, достаточно объёмный раздел архива включает переписку К.Л.Богуславской второй половины 1950–1960-х. Большинство корреспондентов Ксаны – её соотечественники (Н.И.Альтман, И.П.Рачек-Дега, В.Б.Шкловский, С.Я.Турковский и другие). Возникновение этой переписки, несомненно, является следствием активной деятельности Богуславской, направленной на сохранение и популяризацию творчества её покойного мужа. Связи с некоторыми корреспондентами были восстановлены или возникли после визита Богуславской в СССР в 1959. Во многих последующих письмах обсуждаются её будущие приезды. Эти письма, богатые бытовыми подробностями, взаимными просьбами, описаниями состояния здоровья и житейских обстоятельств, удивительным образом выстраиваются в ряд документов эпохи, демонстрирующих процесс зарождения актуального до сих пор восприятия русского авангарда. Они относятся как раз к тому периоду, когда многие авангардистские находки были заново обнаружены, и началось конструирование истории из чудом сохранившихся фрагментов мозаики. Благодаря документам из архива мы можем проследить этот процесс на примере деятельности Ксаны и её знакомых, которая отражается в ответах её корреспондентов.